Дорога в Ключи – как путь в забытую сказку. Только конец невеселый. Я ехала туда в начале июня, когда в наших краях сирень в самом разгаре. Помните этот густой, пьянящий аромат? Он витал в воздухе, задолго до самой деревни, смешиваясь с запахом нагретой солнцем хвои и молодой травы. Казалось, вот-вот – и покажутся крыши, заборы, задымит печная труба. Ан нет.
Въезжаю в Ключи. И… тишина. Такая глухая, что в ушах звенит. Ни лая собак, ни детского смеха, ни скрипа калитки. Ничего. Только ветер шелестит в березняке да птицы где-то высоко в небе. Дома. Они еще стоят, но… неживые. Окна – как пустые глазницы, стекла давно выбиты или заколочены серыми, кривыми досками. Крыши кое-где провалились, показывая черные дыры в небо. Заборы покосились, ворота сорваны с петель и валяются в бурьяне. Крапива, лопухи, малина – все это буйно, нагло заползает на крыльца, лезет в окна, оплетает покосившиеся столбы. Природа берет свое обратно, медленно и неумолимо.
И посреди этого запустения – сирень. О, Боже, какая сирень! Целыми кущами. Белая, лиловая, темно-фиолетовая, почти бордовая. Старые, могучие кусты. Они стоят у покинутых домов, вдоль тропинки, по которой давно никто не ходит, возле колодца со сгнившим срубом. Цветут так пышно, так обильно, так самозабвенно! Гроздья тяжелые, душистые. Цвет – невероятно яркий на фоне серых, облупившихся стен и зелени дикоросов.
Стою возле одного такого куста, огромного, раскидистого. Тронь ветку – и дождь лепестков. Аромат окутывает с головой. И сердце сжимается от щемящей боли.
Кто посадил тебя здесь, красавица? Чьи руки воткнули в землю тонкий прутик, поливали, берегли? Наверное, чья-то мама. Или бабушка. Может, посадили, когда родился ребенок? Или когда строили этот дом, полный надежд? Представляю, как она цвела для них – для хозяев. Как радовались ее красоте, вдыхали аромат, срезали ветки в дом, в глиняный кувшин. Как дети лазали по ее веткам. Слышала ли сирень песни за праздничным столом? Плач ребенка? Ссоры и примирения? Она помнит все. Она – последний живой свидетель.
А теперь? Теперь она цветет для… кого? Для ветра? Для случайной вороны? Для меня, заезжей? Для пустых окон и тишины? Эта красота – такая щедрая, такая нежная – здесь никому не нужна. Некому порадоваться. Некому срезать веточку и унести в дом, где пахнет хлебом и жизнью. Некому сказать: «Ах, как нынче сирень удалась!».
Подхожу к одному дому. Сквозь разбитое окно видна комната. Облупившиеся обои, груда мусора на полу, печь с развороченной трубой. И прямо под окном – куст сирени. Его ветки, усыпанные цветами, тянутся внутрь, в эту мертвую пустоту. Как будто пытаются оживить ее, подарить хоть каплю своей красоты и жизни. Напрасная попытка.
Смотрю на эту сирень, на мертвые дома, на заросшие улицы. И кажется, что деревня Ключи в Шабалинском районе – это огромный, безымянный памятник. Памятник ушедшей жизни, ушедшим людям, ушедшей эпохе. А сирень – это неугасимая лампада на этом памятнике. Она цветет вопреки всему. Вопреки забвению. В память о тех, кто сажал ее с любовью и надеждой. Для кого этот уголок земли был домом.
И пока она цветет – они не совсем ушли. Их тень еще витает здесь, в густом аромате под июньским солнцем. Но как же это… невыносимо грустно. Вы чувствуете эту боль? Боль красоты, которая больше не для живых глаз.
